Деревенская прелестница - Страница 8

Лежа въ постели, Клавдія вспоминала вчерашнія слова Флегонта Ивановича и мечтала о шубкѣ.

«Хорошо-бы на бѣличьемъ мѣху справить», мелькнуло у ней въ головѣ. «Бѣличій мѣхъ можно попросить у Кондратья Захарыча, да не подаритъ толстый чортъ», тотчасъ-же рѣшила она. «На угощенье онъ не жалѣетъ, цѣлыя корзины привозить съ угощеньемъ, на масляной разъ свѣжей икрой всѣхъ закормилъ. Я ему и блины пекла, и уху варила, а онъ что? Въ слѣдующій пріѣздъ только тоненькую золотую браслетку подарилъ за все, про все».

Кондратій Захаровичъ былъ охотникъ, который, пріѣзжая на охоту, останавливался въ избѣ Феклиста Герасимова. У Феклиста жила на хлѣбахъ и собака Кондратія Захаровича. Кондратій Захаровичъ былъ вдовый купецъ, торговавшій въ Петербургѣ въ рынкѣ желѣзомъ и домовыми принадлежностями, то-есть замками и шпингалетами, дверными ручками и т. п. Это былъ тучный человѣкъ. Онъ разсказывалъ всѣмъ, что охотится для здоровья, ради моціона, но пріѣзжая на охоту почти всегда съ пріятелями, бражничалъ и уѣзжалъ пьяный и полубольной.

«Погордѣе себя съ нимъ держать, такъ можетъ быть и привезетъ мѣхъ», мечтала снова Клавдія. «Мнѣ-бы бѣличій… Бѣличій мѣхъ не Богъ знаетъ чего стоитъ. Теперь Кондратій Захарычъ скоро пріѣдетъ на охоту. Онъ давно не бывалъ. Попрошу я у него… Право, попрошу. Или вотъ какъ сдѣлаю: заберу я себѣ павлина въ голову и безъ всякой улыбки съ нимъ… Начнетъ руки распространять и щипаться — руки прочь. Дескать, такъ и такъ, вы прежде должны все это заслужить. Привезите мнѣ мѣхъ на шубку, тогда и я къ вамъ буду ласковой. Конечно-же… Что ему въ зубы-то смотрѣть! Такъ и сдѣлаю», рѣшила Клавдія и стала вставать съ постели.

— Сонька! — крикнула она. — Самоваръ-то ужъ остылъ?

— Еще-бы не остыть! — откликнулась Соня, чистившая картофель для варева.

— Такъ подогрѣй его скорѣй.

Покорная Соня тотчасъ-же оставила чистку картофеля и принялась ставить самоваръ.

— Часъ тому назадъ учитель былъ, — сообщила она сестрѣ.

— Что ему? — откликнулась изъ своей комнаты Клавдія.

— Книжку тебѣ принесъ.

— О, чтобъ его съ книжкой! Вотъ надоѣлъ-то!

— Очень удивился, что ты спишь. Онъ ходилъ на кирпичный заводъ, думалъ тамъ тебя встрѣтить, не нашелъ и сюда пришелъ. Спрашивалъ, что здорова-ли ты, что до сихъ поръ спитъ! Я говорю: «Здорова. Что ей дѣлается!»

— А не сказала, что вчера у насъ гость былъ?

— Съ какой-же стати я буду говорить?

— Умница, Сонька. За это я тебѣ подарю мою розовую ситцевую кофточку.

— Спасибо сестрица.

Черезъ десять минутъ Клавдія уже вышла изъ своей комнаты и вынесла Сонѣ розовую ситцевую кофточку, довольно ужъ, впрочемъ, полинявшую. Также держала она въ рукѣ жестяную банку. Самоваръ уже кипѣлъ на столѣ.

— Давай кофейникъ… — сказала Клавдія Сонѣ. — Буду сейчасъ кофей пить и тебя угощу. А гдѣ отецъ? — спросила она.

— Христомъ Богомъ выпросилъ у меня пятачекъ и пошелъ опохмелиться.

— Ахъ! Вотъ ужъ горбатаго-то, должно быть, только могила исправитъ! — вздохнула Клавдія и принявъ отъ Сони жестяной кофейникъ, принялась дѣлать кофе.

— Вотъ книжка, что тебѣ учитель велѣлъ передать, — протянула Соня Клавдіи брошюрку въ желтенькой бумажкѣ.

— А ну ее! — воскликнула Клавдія и вышибла изъ руки Сони брошюрку.

Клавдія была въ красной нижней юбкѣ, обшитой въ два ряда черной тесьмой, въ бѣлой кофточкѣ съ кружевцами и въ туфляхъ на босую ногу.

Кофею она напилась скоро, велѣла Сонѣ убрать посуду и кофейникъ и сказала:

— Буду сегодня кружева нашивать на шелковую юбку, которыя я курила у урядничиховой сестры. Но прежде чѣмъ нашивать, надо кружева-то немножко разгладить. Согрѣй-ка утюгъ, да поставь мнѣ на два стула гладильную доску.

Клавдія ушла къ себѣ въ комнату за кружевами, а Соня стала исполнять, что потребовала сестра. Минутъ черезъ пять Клавдія вернулась съ кружевами.

— Ты знаешь, урядничихина сестра просто дура была, что продала мнѣ эти кружева за два съ полтиной. Они втрое дороже стоютъ, — сказала Клавдія.

— Да вѣдь ей, я думаю, они даромъ достались. Она у какой-то графини въ горничныхъ живетъ, — отвѣчала Соня.

— Ну, все-таки… Въ двухъ мѣстахъ они разорваны, но я ихъ подштопаю. Ты утюгъ-то не перекаливай, Соня. Ихъ надо чуть-чуть тепленькимъ разглаживать.

— Да я только сейчасъ его къ огню поставила. Клавдія вынула изъ печки утюгъ, отерла его о половикъ, держа въ тряпкѣ, помусоливъ палецъ, тронула имъ по утюгу и проговорила:

— Даже и не шипитъ. Такой мнѣ и надо.

Она подошла къ гладильной доскѣ, поставленной на два стула противъ окна, и только хотѣла гладить кружева, какъ вдругъ, взглянувъ въ окно, воскликнула:

— Батюшки! Охотники пріѣхали и Кондратій Захарычъ съ ними! А я въ одной нижней юбкѣ! Сонька! Убирай скорѣй утюги и гладильную доску, — приказала она сестрѣ и, схвативъ кружева, опрометью бросилась къ себѣ въ комнату.

VIII

За окномъ, между тѣмъ, раздавались возгласы:

— Эй! Что-жъ никто не встрѣчаетъ? Есть-ли бо дворѣ живъ человѣкъ!

Это кричалъ Кондратій Захаровичъ Швырковъ, вытаскивая изъ телѣги, въ которой онъ пріѣхалъ съ пароходной пристани, плетеную карзинку съ виномъ и закусками, два ружья въ чехлахъ, подушку въ темной ситцевой наволочкѣ. Ему помогалъ мужикъ-возница. Швырковъ былъ въ сѣромъ охотничьемъ костюмѣ съ зеленой оторочкой и съ громадными мѣдными пуговицами, въ высокихъ сапогахъ, перетянутыхъ выше колѣнъ ремнями и на головѣ имѣлъ сѣрый картузъ. Это былъ довольно толстый человѣкъ лѣтъ за пятьдесятъ, невысокаго роста, съ рыжей бородой клиномъ, начинающей уже сѣдѣть, съ одутловатымъ лицомъ и мѣшками подъ глазами. Онъ пріѣхалъ не одинъ. Была и вторая подвода. Изъ вся вылѣзалъ рослый брюнетъ среднихъ лѣтъ въ усахъ, закрученныхъ въ стрѣлку и облеченный въ кожаную куртку на овчинѣ, тоже въ охотничьихъ сапогахъ и въ тирольской шляпѣ темнозеленаго фетра съ стоячимъ тетеревинымъ перомъ. Съ нимъ былъ жиденькій маленькій человѣчекъ въ обыкновенномъ городскомъ пальто, въ обыкновенныхъ русскихъ сапогахъ и кожаной фуражкѣ. На красномъ лицѣ его съ рѣдкой бородкой торчали два глаза, выпяченные, какъ у рака, и сизый носъ. Первый былъ ходатай по дѣламъ Романъ Карловичъ Шнель, обрусѣвшій нѣмецъ, а второй — Григорій Кузьмичъ Перешеевъ, человѣкъ безъ опредѣленныхъ занятій, когда-то торговавшій, а нынѣ состоящій прихлебателемъ у Швыркова. Швырковъ возилъ его съ собой на охоту для компаніи.